Розы гелиогабала. Марк Аврелий Антонин Гелиогабал: биография Правление 14 летнего гелиогабала в риме

Про римского императора Гелиогабала , тогда вы по адресу. Сразу нужно сказать, что это, пожалуй, один из самых безумных императоров древнего Рима.

Жизнь императора Гелиогабала

Родом наш герой был из сирийского аристократического рода из династии Северов. В 14 лет он был провозглашен владыкой Римской империи своими солдатами, как и . Однако у власти ему довелось пробыть всего лишь 4 года, после чего он был убит, как и его предшественник.

Тем не менее, за этот небольшой период времени он вошел в историю как жестокий, развратный и кровавый тиран. Жил он в 204-222 годы нашей эры, то есть всего 18 лет.

Безумия Гелиогабала во время императорства

Несмотря на свою молодость, император Гелиогабал прославился как настоящее чудовище. Не случайно в период его правления был много бунтов и восстаний.

Интересен факт, что он нередко хвалился тем, будто ни одна проститутка не имела столько любовников, сколько он. Тут важно подчеркнуть, что малолетний развратный садист имел действительно красивую наружность, а также очень любил наряды и драгоценные украшения.

Его внешний вид напоминал странную смесь мужчины и женщины, так как он красил губы и румянился, выполняя все правила дамского туалета того времени.

Любовником Гелиогабала, вошедшим в историю, являлся раб по имени Гиерокл . На одних зрелищах, где выступали рабы, этот несчастный человек случайно споткнулся и упал прямо перед местом, где сидел император.

С него спал шлем, и взорам публики предстало красивое молодое лицо.

Учитывая мускулистое тело и загорелую кожу раба, развратный тиран сразу же воспылал страстью и сказал, чтобы Гиерокла привели к нему во дворец. Так он стал любовником Гелиогабала.

Элий Лампридий пишет, что безумный император публично целовал половые органы раба-любовника Гиерокла, говоря, что он выполняет священнодействие.

Самое, пожалуй, страшное, что с подачи Гелиогабала по всей Италии проходили массовые человеческие жертвоприношения.

Гелиогабал и паутина

Рассказывают, что однажды император приказал, чтобы его рабы собрали со всех уголков Рима паутину. Через некоторое время приказ был выполнен, и Гелиогабалу доставили 10 000 фунтов этого вещества.

Посмотрев на гадкую массу, он пришел к выводу, что Рим – довольно большой город, о чем можно судить по количеству собранной паутины. Таким неадекватным образом властитель гигантской империи развлекался.

Страсть к цветам и пиры Гелиогабала

История сохранила интересные факты о каком-то животном влечении Гелиогабала к цветам. Он регулярно проводил «похороны в цветах». Выглядело это приблизительно так.

Во время пира император приказывал слугам, чтобы они с потолка высыпали на присутствующих заранее подготовленные лепестки роз. Причем их было столько, что гости задыхались. Гнусная радость овладевала развращенным существом Гелиогабала, когда он видел удавшиеся похороны.

Погребение в цветах

Кроме этого, властный безумец страшно любил изысканные кушанья. Во время трапезы он требовал, чтобы ему рассказывали о том, как дорого это все стоит. Дескать, это увеличивает аппетит и помогает пищеварению.

В числе любимых блюд, подаваемых правителю, были гребни, срезанные с живых петухов, рис вперемешку с белым жемчугом, бобы с янтарем и тому подобное.

Однажды на одном из многочисленных пиров императора Гелиогабала было подано 600 страусовых голов, из которых были съедены все мозги.

Кончина безумного императора

Все бы ничего, если бы от безумия императора не страдали люди. Но самую прелесть развратного и садистского наслаждения Гелиогабал получал именно тогда, когда видел мучения живых существ.

В конечном счете, это привело к законному исходу. Когда полоумный правитель предпринял попытку казнить двоюродного брата, солдаты восстали на него, и убили вместе с матерью, а труп выбросили в отхожие места.

Бюст императора Гелиогабала

Здесь уместно привести один интересный факт. Дело в том, что сирийские жрецы предсказали Гелиогабалу, будущему правителю Рима, насильственную смерть. По этой причине, малолетний безумец приказал по всему дворцу развесить шелковые веревки, чтобы в случае чего можно было удавиться.

Так же всюду были предусмотрены позолоченные мечи и флаконы с ядом. Это предпринималось потому, что для императора принять смерть от чьих-то рук считалось крайним позором.

Как вы помните, Нерон и тот (хоть и при помощи слуги) вонзил себе нож в сердце, когда началось восстание против него.

После кончины имя Антонин было запрещено носить в Римской империи, как оскверненное Гелиогабалом, полное имя которого звучало так: Марк Аврелий Антонин Гелиогабал.

Так бесславно закончилась жизнь одного из самых безумных императоров Рима , восемнадцатилетнего юноши, который мог бы многое сделать для своего государства.

Если вам нравятся , обязательно подписывайтесь на наш сайт – будете много знать.

ИМПЕРАТОР ГЕЛИОГАБАЛ

«Пусть бы никто не знал, что он был римским государем»

Элий Лампридий «Антонин Гелиогабал»

А сейчас мы перейдем к римскому императору Гелиогабалу, который сам, будучи дубликатом традиционной истории, имел своего двойника - уже известного нам императора Нерона. Имя этого римского императора, правившего с 218 по 222 год, почти никому неизвестно. Не каждому дано снискать такую популярность у любителей истории как Юлий Цезарь, Калигула или Нерон. Серых невзрачных личностей на римском престоле было много, описания их правления и в самом деле скучны и неинтересны, однако к ним не относится Гелиогабал, личность не менее яркая, чем Нерон. Но про Нерона знают все, про Гелиогабала - почти никто. Почему? Может быть, потому, что этот император, пожалуй, самое слабое и уязвимое звено в традиционной хронологии Древнего Рима.

У этого римского императора было несколько имен. Вначале он звался Авит Варий Бассиан, затем он стал Цезарем Марком Аврелием Антонином Августом. Гелиогабал - всего лишь его прозвище, да и то - на греческий лад. В действительности его звали Элагабалом. Впрочем, это только его официальные имена, дошедшие до наших дней. Достаточно привести цитату от Лампридия: «После смерти его называли Тиберином, Протащенным, Грязным и многими другими именами - в зависимости от того, какое случившееся при нем событие хотели отметить». Но это только имена, данные ему в Риме, но были, без сомнения, и иные имена, которыми назывался Гелиогабал в провинциях. По сути дела, разные имена - на разных языках, имевших хождение в Римской империи. К примеру, в том же Египте, думаю, его имя звучало бы тоже совсем иначе. Как-нибудь в духе имен фараонов, многие из которых в действительности были римскими императорами (только не Рима традиционной версии), чьи останки привозили на главное мировое кладбище для захоронения в пирамидах.

Впрочем, вряд ли Гелиогабал удостоился чести быть похороненным в одной из египетских пирамид. А почему - вы сейчас узнаете.

Будущий римский император родился в 204 году в знатном сирийском роду Вариев (т. е. Варий - родовое имя, но у Лампридия читаем: «Некоторые говорят, что и самое имя Варий было дано ему школьными товарищами по той причине, что, рожденный от блудницы, он, по-видимому, был зачат от семени разных отцов»). Все его предки по мужской линии были жрецами бога Баала (Эла-Габала). По материнской линии он состоял в некотором родстве с римскими императорами: его бабка была сестрой жены императора Септимия Севера, т. е. теткой императора Каракаллы. Однако ходили слухи, что мать будущего императора была любовницей Каракаллы (Септимий Бассиан Каракалла, он же Марк Аврелий Антонин), и Гелиогабал (дальше будем его называть также и Варием) родился от этой связи. Кстати, имен у нее тоже оказалось много: ТВ ее называет Юлией Соэмией Бассианой Августой, а Лампридий - почему-то только Симиамирой. Как видите, действительно, имен у римских персонажей было не просто много, а очень много.

В 217 году Каракалла был убит, императором стал Макрин. Варию в то время было всего 13 лет, он считался одним из самых красивых юношей, к тому же, как старший в семье он уже был жрецом Баала. Юлия Меза, бабка Вария (у Лампридия она названа Варией) вместе со всей родней по приказу нового императора вернулась на родину, в свое сирийское имение.

Неподалеку от него располагался Третий Галльский легион, у которого император Макрин не пользовался уважением, зато римские воины с сожалением вспоминали старого императора Каракаллу. Слухи, к распространению которых, вероятно, приложили старания бабка и мать, жестокая и порочная женщина, называли Вария сыном Каракаллы.

Историк того времени Геродиан (но это, конечно, по ТВ. Мы же обратим внимание на любопытное имя этого историка, столь похожее на имя другого историка Геродота. Но Геродот, согласно хронологии ТВ, никак не мог написать про Гелиогабала, так как жил за семьсот лет до этого. Поэтому-то у ТВ и появился…историк Геродиан) описал портрет будущего императора. «Был он в цветущем возрасте и красивейшим из юношей своего времени. Вследствие того, что в нем соединялись телесная красота, цветущий возраст, пышные одежды, можно было сравнить юношу с прекрасными изображениями Диониса. Когда он священнодействовал и плясал у алтарей, по обычаю варваров, под звуки флейт и свирелей и аккомпанемент разнообразных инструментов, на него более чем с обычным любопытством взирали прочие люди, а более всего воины, знавшие, что он царского рода, да и к тому же привлекательность его притягивала к себе взоры всех… И вот воины, часто бывая в городе, заходили в храм для поклонения и с удовольствием взирали на юношу».

Бюст Гелиогабала из Капитолийского музея в Риме, фото Giovanni Dall"Orto

Вскоре Галльский легион провозгласил Вария императором. Римский император Макрин лично возглавил легионы, вышедшие против мятежников, но был разбит, бежал и вскоре был убит. Войдя в Рим, юный император назвал себя Элагабалом (греки переиначили в Гелиогабала) и распорядился, что любое жертвоприношение должно сопровождаться молитвой новому богу Элагабалу.

Нарумянив щеки и накрасив глаза, юный император каждое утро приносил своему богу жертвоприношения, в том числе и человеческие, «выбирая для этого по всей Италии знатных и красивых мальчиков, у которых были живы отец и мать», при этом он «рассматривал внутренности детей и мучил жертвенных животных согласно обрядам своего племени». Все это происходило при скоплении народа, включая сенаторов и всадников. Многих из них он принуждал участвовать в своих оргиях. Распущенность его не имела границ: «У него было только одно занятие: он имел при себе рассыльных, которые разыскивали для него людей с большими половыми органами и приводили их к нему во дворец для того, чтобы он мог насладиться связью с ними». Впоследствии этих любовников он делал консулами, наместниками и военачальниками, «многих, чьи тела ему понравились, он переводил со сцены, из цирка и с арены во дворец».

Своего любимчика Гиерокла он прилюдно целовал в пах. Юный жрец-развратник любил при скоплении народа появляться голым в колеснице, которую везли такие же голые блудницы. На пирах все были обязаны после каждой смены блюд заниматься совокуплениями. И, как закономерный финал, Гелиогабал вышел замуж (как женщина) за своего любовника Зотика, который имел очень большое мужское достоинство. Между «супругами» нередко происходили ссоры, и ревнивый «супруг» частенько избивал Гелиогабала. Юный император настолько привык к облику женщины, что даже хотел себя оскопить (это еще одно свидетельство, что у семитов обрезание стало символической заменой первоначальной кастрации), но ограничился обрезанием, однако танцевал в честь своего бога всегда в женском обличье.

У Гелиогабала был двенадцатилетний двоюродный брат, которого он усыновил под именем Александра. Однако вскоре он в этом раскаялся, так как последний стал пользоваться популярностью у легионеров. При попытке убить Александра воины набросились на Гелиогабала, убив его. Тело незадачливого императора, позволив тащить и бесчестить каждому желающему, протащили крючьями по городу и выбросили в сточные воды, текущие в Тибр. Вот поэтому-то и не довелось праху Гелиогабала оказаться в одной из египетских пирамид. А всеобщий любимец, юный Александр, был провозглашен римским императором.

Биография Гелиогабала, как видите, действительно оказалась весьма яркой, несмотря на то, что он правил всего четыре года. Но почему же в таком случае о нем так не любят вспоминать историки? Мало информации? Нет, о нем писали такие античные авторы, как Геродиан, Лампридий и Кассий Дион. А может быть, все дело в том, что биография Гелиогабала очень похожа на биографию императора Нерона? Не просто похожа, а возникает ощущение, что говорится об одном и том же историческом персонаже. Просто описывается разными людьми из разных эпох.

Начнем с того, что Нерон вел свой род от семейства Агенобарбов (буквально - меднобородый). По Светонию, его в детстве так и называли. Агенобарб и Гелиогабал - имена хоть и разные, но не настолько, чтобы заявить об их полной несхожести. Правильное имя Гелиогабала - Элагабал, но благодаря грекам его имя превратилось в Гелиогабала, так как «солнце» по-гречески helios. Думаю, что у Светония оказался еще один вариант для трактовки имени императора, связанный со словом «агенобарб», т. е. «меднобородый». И как следствие этому, Светоний упоминает о многих рыжебородых родственниках Нерона. Имя Агенобарб двухсоставное, вторая часть этого имени идентична родовому имени Гелиогабала - Варий. Сравните: БАРб и ВАРий, при этом буквы - б- и - в- переходят друг в друга.

Оба будущих императора в детстве потеряли отцов. Мать Нерона при Калигуле была отправлена в ссылку. Аналогичное событие произошло и с семейством Гелиогабала после убийства императора Каракаллы.

При Нероне «в народ каждый день бросали всяческие подарки - разных птиц по тысяче в день, снедь любого рода, тессеры на зерно, платье, золото, серебро, драгоценные камни, жемчужины, картины, рабов, скотину, даже на ручных зверей». Тессеры - это шарики, на которых было написано, что получает его обладатель. То есть, по сути дела, это выигрышные билеты.

А вот про правление Гелиогабала: «Вступив в должность консула, он бросил народу на расхищение не деньги, не серебряные и золотые монеты, не лакомства, не мелких животных, а откормленных быков, верблюдов, ослов, оленей, повторяя, что это - по-императорски». То есть вначале обходилось без раздаривания денег, но зато потом: «в качестве застольных подарков он давал гостям евнухов, давал четверки коней, лошадей с попонами, мулов, закрытые носилки, дорожные повозки; давал он и по тысяче золотых, и по сотне фунтов серебра».

Выигрышные билеты у него были в виде жребиев, написанных на ложках: «Жребии на пирах были у него написаны на ложках таким образом, что одному выпало десять верблюдов, а другому - десять мух; одному - десять фунтов золота, а другому - десять фунтов свинца; одному - десять страусов, а другому - десять куриных яиц. Он делал это так, что, действительно, получались жребии, которыми испытывалась судьба. Он проделывал это и на своих играх, так что в жребиях были и десять медведей, и десять сонь, и десять стеблей латука, и десять фунтов золота. Он первый ввел обычай такого рода жребиев, какие мы видим и теперь. Участвовать в таких жеребьевках он, действительно, приглашал и актеров, причем в числе выигрышей были и дохлые собаки, и фунт говядины, и тут же сто золотых, и тысяча серебряных, и сто медных фоллисов и тому подобное». Но, как видим, обычай раздачи жребиев первым ввел не Гелиогабал, а Нерон, раздававший жребии в виде тессеров.

Нерон показал «морской бой с морскими животными в соленой воде». А Гелиогабал «устраивал бассейны для плавания с морской водой, притом далеко от моря, опорожнял их в то время, когда некоторые его друзья плавали в них, и снова наполнял водой с рыбами».

На цирковых скачках Нерон «вывел колесницы, запряженные четырьмя верблюдами», от него не отставал и Гелиогабал, который «запрягал по четыре верблюда в колесницу, когда устраивал в цирке зрелище».

Оба императора показали себя артистическими натурами. Нерон еще в детстве изучал музыку, а став императором, часто выступал на сцене. Гелиогабал «пел, танцевал, читал под звуки флейты, играл на трубе, упражнялся на пандуре, умел играть на органе».

Нерон «надевал накладные волосы или войлочную шапку и шел слоняться по кабакам или бродить по переулкам», а Гелиогабал «набросив на себя, чтобы не быть узнанным, накидку с капюшоном, какую носят погонщики мулов, обошел всех блудниц цирка, театра, амфитеатра и всех других мест Рима».

Если Нерон изнасиловал весталку Рубрию, то Гелиогабал, по Лампридию, «позволил себе обесчестить деву-весталку», имени ее этот историк не назвал, зато ситуацию прояснили Дион и Геродиан, назвав ее Юлией Северой Августой. Гелиогабал женился на ней в 221 г., затем прогнал ее, но потом взял ее в жены снова.

Оба императора тратили неимоверные деньги на роскошную жизнь. И Светоний и Лампридий подробно описали их дикие фантазии. Достаточно привести следующий фрагмент о безумной роскоши Нерона: «Ни одного платья он не надевал дважды. Ставки в игре делал по четыреста тысяч сестерциев. Рыбу ловил позолоченной сетью из пурпурных и красных веревок. А путешествовал не меньше, чем с тысячей повозок: у мулов были серебряные подковы, на погонщиках - канузийское сукно».

Гелиогабал тоже «никогда не носил стиранное белье и называл тех нищими, кто пользовался стиранными полотнами… Он никогда не надевал два раза одну и ту же обувь; говорят, он не надевал по два раза даже кольца; драгоценные одежды он часто рвал… У него были украшенные драгоценными камнями и выложенные золотом повозки… Став императором, он, говорят, возил за собой даже шестьсот повозок».

Приведенных материалов, думаю, будет вполне достаточно, чтобы читатель убедился в схожести описания правления этих двух римских императоров. Тем более, что здесь еще не приводилось сравнение их сексуальных пороков. О распущенности Гелиогабала вы только что уже прочли, а об аналогичных поступках Нерона говорилось чуть раньше. Достаточно напомнить, что Нерон взял в жены мальчика Спора, а сам как женщина вышел замуж за вольноотпущенника Дорифора.

Нерон отравил со второй попытки своего сводного брата юного Британника, «которого он боялся, так как народ мог отдать тому предпочтение». Гелиогабал пытался отравить своего приемного сына юного Александра, который приходился ему двоюродным братом и тоже был конкурентом, но попытка не удалась. Здесь, как видите, сходство в описании жизни этих двух императоров оказалось лишь частичным. То же самое можно сказать и о судьбе их матерей. Нерон убил свою мать Агриппину, а мать Гелиогабала была убита вместе с ним. Она играла такую же роль в правлении Гелиогабала, какую играла Агриппина при Нероне.

Что может сказать ТВ на приведенные факты? Скорее всего, речь пойдет не более как о совпадениях. Но такое количество совпадений, согласитесь, весьма странно. Логичнее предположить, что «античные» авторы описали жизнь и правление одного императора. В одном случае его назвали Нероном, в другом Гелиогабалом. Впрочем, имен-то у них было очень много.

АНТОНЕН АРТО

ГЕЛИОГАБАЛ или КОРОНОВАННЫЙ АНАРХИСТ
(отрывок)

Анархист заявляет:

Ни Бога, ни хозяина, я - сам по себе.

Гелиогабал, оказавшись на троне, не признает никакого закона, он - хозяин. Его собственный, личный закон станет, следовательно, законом для всех. Он устанавливает тиранию. Любой тиран по существу - только анархист, который захватил корону и поверг мир к своим ногам.

Однако в анархии Гелиогабала есть и другая идея. Считая себя богом, идентифицируя себя со своим богом, он никогда не совершает ошибки, придумывая человеческий закон, абсурдный и нелепый человеческий закон, с помощью которого с ним, богом, могли бы говорить.

Он сообразуется с божественным законом, в который он был посвящен, и надо признать, что за исключением нескольких крайностей и нескольких незначительных шуток, Гелиогабал никогда не отступал от мистической точки зрения воплощенного бога, которая соответствует тысячелетнему божественному обряду.

По прибытии в Рим Гелиогабал изгоняет из сената мужчин и сажает на их места женщин. Для римлян это -анархия, но для религии менструаций, которая изобрела тиренский пурпур, и для Гелиогабала, который проводит ее в жизнь, это просто-напросто восстановление равновесия, вполне обоснованное возвращение к закону, поскольку именно женщина была рождена первой, именно она шла первой в космическом порядке, к которому он возвращается, создавая свои законы.

Гелиогабал добрался до Рима только весной 218 года, после странного сексуального перехода через все Балканы и ослепительного разгула праздников на всем протяжении его странствий.

Время от времени Гелиогабал пролетал во весь опор на своей колеснице, покрытой чехлом, а следом за ним в обозе следовал огромный десятитонный Фаллос, помещенный в монументальное сооружение, некое подобие клетки, сделанной, казалось, из костей кита или мамонта. Иногда Гелиогабал останавливался, показывая свои богатства, демонстрируя свою пышность и щедрость, а также устраивая странные парады перед тупым и перепуганным народом. Увлекаемый вперед тремя сотнями быков, которых приводят в ярость, изводя сворами воющих цепных гиен, Фаллос на огромной низкой телеге, с колесами, шириной равными бедрам слона, пересекает европейскую часть Турции, Македонию, Грецию, Балканы и нынешнюю территорию Австрии со скоростью бегущей зебры. Затем, время от времени, начинает играть музыка. Все останавливаются. Снимают покровы. Фаллос, с помощью веревок, поднимается на своем цоколе, устремляясь вверх. Появляется группа педерастов, затем актеры, танцовщицы и галлы, оскопленные и превращенные в мумии.

Ибо существуют еще и обряд покойников, и обряд сортировки, отбора членов - предметов, сделанных из мужских членов, растянутых и продубленных, с зачерненными концами, словно палки, обожженные на огне. Насаженные на концы палок, словно свечи на гвозди, словно острия на конец пики; подвешенные, как колокольчики, на загнутые золотые дужки; наколотые на огромные доски, словно гвозди на щит, - эти члены кружатся среди огня в танце галлов, и люди, поднявшиеся на ходули, заставляют их танцевать, словно они живые существа.

И всегда в момент пароксизма, исступления, когда хриплые голоса доходят до женского контральто, выступает Гелиогабал, на лобке которого красуется нечто вроде металлического паука с лапками, вонзающимися ему в кожу, из-за чего при каждом резком движении на его бедрах, напудренных шафраном, выступает кровь. Его член, смоченный золотом, покрытый золотом, незыблемый, твердый, бесполезный, безопасный. Гелиогабал появляется в своей золотой тиаре и мантии, перегруженной драгоценными каменьями и сверкающей огнем.

Его выход - танец, он проходит великолепно поставленным танцевальным шагом, хотя в Гелиогабале нет ничего от танцора. Тишина, а затем вновь вспыхивают страсти, и пронзительная оргия возобновляется. Гелиогабал вбирает крики, направляет этот природный обжигающий жар, смертельный жар, бесполезный обряд.

Между тем, все это: каменья, обувь, одежда и ткани, все участники действа, потерявшие голову от музыки струнных или ударных инструментов - кроталий, цимбал, египетских тамбурахов, греческих лир, систр, флейт, а также все эти оркестры из флейт, азоров, арф и небелей, также как все эти стяги, животные, звериные шкуры, птичьи перья, которые переполняют истории того времени, - словом, вся эта чудовищная пышность, охраняемая по периметру пятьюдесятью тысячами человек из специальных отрядов, которые были убеждены, что везут солнце, эта религиозная пышность имеет смысл. Мощный ритуальный смысл, потому что все действия Гелиогабала - императора имеют смысл, в противоположность тому, что об этом говорит История.

Гелиогабал входит в Рим ранним утром в марте 218 года, в один из дней, которые примерно соответствуют мартовским идам. Он входит в город, пятясь, задом наперед. Перед ним - Фаллос, увлекаемый тремя сотнями девушек (каждая - с обнаженной грудью), которые идут впереди трех сотен быков, теперь оцепеневших и спокойных, потому что перед рассветом им дали точно отмеренную порцию снотворного.

Он входит, украшенный перьями, переливающимися всеми цветами радуги, которые хлопают на ветру, как знамена. Позади него - золотистый город, слегка призрачный. Перед ним - толпа надушенных женщин, дремлющие быки. Фаллос, на своей коляске, обитой золотом, которое сверкает под огромным зонтом. А по краям - двойная анфилада из трещоточников, флейтистов, дудочников, лютнистов и тех, что колотят в ассирийские цимбалы. И еще дальше - все три матери: Юлия Мэса, Юлия Соэмия и Юлия Маммея, христианка, которая делает вид, что дремлет и ничего не воспринимает.

В том, что Гелиогабал входит в Рим на заре, в первый день мартовских ид, имеется, не с римской точки зрения, но с точки зрения сирийского жречества, обратное применение принципа, ставшего мощным обрядом. Но, главным образом, здесь присутствует обряд, который с религиозной точки зрения означает то, что означает, а с точки зрения римских обычаев означает, что Гелиогабал входит в Рим господином, но задом, и что он, прежде всего, заставляет римскую империю содомизировать себя. Празднования по случаю коронации завершились, и -отмеченный этим обетом педерастической веры - Гелиогабал устраивается вместе с бабкой, матерью и ее сестрой, коварной Юлией Маммеей, во дворце Каракаллы.

Гелиогабал не стал дожидаться прибытия в Рим, чтобы открыто объявить анархию, чтобы протянуть руку анархии, встречая ее в тот момент, когда она приходит в виде театра и приводит с собой поэзию. Конечно, он велит отрубить головы пяти безвестным бунтовщикам, которые под лозунгом своей маленькой личной демократии и совершеннейшего ничтожества осмеливаются отстаивать право на царскую корону. Но он покровительствует подвигу актера, этому гениальному инсургенту, который выдает себя то за Аполлония Тианского, то за Александра Великого и в белых одеждах появляется перед народами, живущими вдоль берегов Дуная, нацепив на лоб корону Скандра, которую он стащил, возможно, из императорского багажа. Далекий от намерения заняться его преследованием, Гелиогабал предоставляет ему часть своих отрядов и военную флотилию для того, чтобы тот покорил маркоманов.

Но все корабли этой флотилии имеют пробоины, а пожар, вспыхнувший его заботами прямо посреди Тирренского моря, избавляет его, с помощью театрального кораблекрушения, от притязаний узурпатора.

Гелиогабал - император ведет себя как повеса, хулиган и дерзкий анархист. На первом же полуофициальном собрании он грубо спрашивает у старейшин государства, аристократов, бывших сенаторов и законодателей всех уровней, познали ли они в юности педерастию, практиковали ли они содомию, вампиризм, ведьмовство, скотоложство и, как свидетельствует Лампридий, он задает им эти вопросы в самых грубых выражениях.

Легко представить себе разодетого и накрашенного Гелиогабала, окруженного своими миньонами и женщинами, который обходит ряды седых бородачей, хлопает их по животам и спрашивает, занимались ли они тоже содомией в молодости; и стариков, бледных от стыда, склоняющих головы перед оскорблением, пережевывающих свое унижение.

Более того, прямо на публике, жестами, он изображает акт скотоложства.

«Он дошел до того, - говорит Лампридий, - что стал изображать непристойности пальцами, и привык к выражению недовольства со стороны стыдливых людей в собраниях и в присутствии народа». Конечно, здесь было большее, чем инфантильность - скорее, желание с помощью резкости и силы продемонстрировать свою индивидуальность, а также свой вкус к первичным вещам: природе, такой, какая она есть.

Впрочем, очень легко отнести на счет безумия и юности все то, что для Гелиогабала - только систематическое унижение порядка, и отвечает единственному желанию -согласованной деморализации общества.

Я вижу в Гелиогабале не безумца, но повстанца:

1. Против анархии римского политеизма;
2. Против римской монархии, которую он принудил к содомии с ним.

Но в нем перемешались два бунта, два восстания, и они управляют всем его поведением, руководят всеми его поступками, вплоть до самых ничтожных, в течение всего его четырехлетнего царствования. Его восстание - систематическое и проницательное, и он направляет его, прежде всего, против себя самого.

Когда Гелиогабал наряжается проституткой и продает себя за сорок грошей у дверей христианских церквей или у храмов римских богов, он стремится не только к удовлетворению порока, но унижает таким образом римскую монархию.

Когда он велит поставить танцора во главе преторианской гвардии, он проводит в жизнь неоспоримую и опасную анархию. Он высмеивает малодушие и трусость монархов, своих предшественников, всех Антониев и Марков Аврелиев, и считает, что вполне достаточно, чтобы отрядом полицейских командовал танцор. Он называет слабость - силой, а театр - реальностью. Он опрокидывает, переворачивает вверх дном полученный в наследство порядок, идеи, обычные понятия. Он тщательно создает опасную анархию, поскольку открывается для всеобщего обозрения. Словом, он рискует своей шкурой. А это - отважная анархия.

Наконец, он продолжает свою деятельность по унижению ценностей и чудовищной моральной дезорганизации, выбирая министров по размеру их членов.

«Во главе ночной стражи, - сообщает Лампридий, -он поставил кучера Гордия, и назначил префектом по вопросам продовольствия некоего Клавдия, который прежде был надзирателем нравов; все другие должности были отданы мужчинам, величина членов которых делала их достойными его доверия. Например, он назначал на должности по сбору двадцатой части податей погонщиков мулов, посыльных, поваров, кузнецов».

Это не мешало ему самому пользоваться беспорядком, бесстыдным ослаблением нравов, превращать непристойность в привычку и упрямо демонстрировать, словно под воздействием навязчивой маниакальной идеи, то, что обычно скрывают.

«Во время пиров, - рассказывает далее Лампридий, -он предпочитал усаживаться рядом с мужчинами - проститутками, потому что получал удовольствие от их прикосновений, и охотнее, чем от кого-либо другого, принимал кубки, из которых они пили».

Любые политические образования, все формы правления стараются, прежде всего, обратить внимание на молодежь. Гелиогабал тоже старается опереться на латинскую молодежь, но, в противоположность всем, систематически ее развращая.

«У него был план, - говорит Лампридий, - посадить в каждом городе людей в ранге префекта, обязанностью которых было бы развращение молодежи. В Риме таких людей должно было быть четырнадцать; и он сделал бы это, будь он жив, поскольку решил, что ему следует возвести в достоинство все то, что является наиболее отвратительным, гнусным, и возвысить людей самых низких профессий».

Впрочем, не приходится сомневаться в глубоком презрении Гелиогабала ко всему римскому обществу того времени.

«Он не однажды, - замечает Лампридий, - признавался в своем презрении к сенаторам, которых называл рабами в тогах; римский народ для него был только землекопом, и он ни во что не ставил сословие всадников».

Его склонность к театру и к поэзии в полную меру проявилась в день его первой женитьбы: Он размещает рядом с собой, на все время длительного римского обряда, дюжину опьяненных или одержимых крикунов, которые, не переставая, кричат: «Пробивай, впихивай», к великому смущению газетчиков той эпохи, которые не донесли до нас описание реакции невесты.

Гелиогабал женится три раза. В первый раз - на Корнелии Павле, второй раз - на первой весталке, третий -на женщине, у которой голова Корнелии Павлы; затем он разводится и снова берет свою весталку, чтобы вернуться, наконец, к Корнелии Павле. Здесь следует заметить, что Гелиогабал берет свою первую весталку не так, как довоенный махараджа в парижской опере берет первую танцовщицу и женится на ней, но явно с намерением богохульства и кощунства, которое вызывает чрезмерную ярость другого историка, Диона Кассия.

«Этот человек, - говорит он, - которого следовало бы высечь розгами, бросить в тюрьму и предать поруганию, уводит в свою постель хранительницу священного огня и лишает ее невинности посреди всеобщего молчания».

Я уверен в том, что Гелиогабал - первый император, который осмелился низвергнуть этот военный обряд, охрану священного огня, и который осквернил, как он и должен был это сделать, времена Палладия. Гелиогабал воздвигает храм своему богу прямо в центре римской набожности, на месте маленького невыразительного храма, посвященного Юпитеру Палатину. После того, как старый храм снесли, он велел возвести более богатую, но меньшую по размеру, копию храма Эмесы.

Но усердие Гелиогабала по отношению к своему богу и его склонность к обрядам и театру, никогда не были выражены лучше, чем во время свадьбы Черного Камня с супругой, достойной его. Он велел разыскивать эту супругу по всей империи. Таким образом, даже в том, что касалось камня, он должен был исполнить полностью священный обряд, доказать силу действия символа. И это - что вся история расценит как еще одно безумство или бессмысленное ребячество - мне представляется материальным и строгим доказательством его поэтичной религиозности.

Ибо Гелиогабал, который ненавидит войну и чье царствование не было замарано ни одной войной, даст Элагабалу в качестве супруги не Палладий, который ему предлагают, этот кровожадный Палладий, находящийся в руках Палласа, Палладий, которого следовало бы, скорее, называть Гекатой, так как ночь, из которой она вышла, приманивает рождение будущих воинов, а Танит-Астарту Карфагенскую, с ее теплым струящимся молоком, что не идет ни в какое сравнение с жертвами, принесенными Молоху.

Неважно, что у Фаллоса, Черного Камня, на внутренней грани есть нечто, внешне похожее на женские гениталии, которые высекли сами боги: этим двойным осуществленным спариванием Гелиогабал желает показать, что член - активен, и что он действует, и не важно, что это лишь образ и абстракция.

Странный ритм вмешивается в жестокость Гелиогабала; этот посвященный делает все с искусством, и все в двойном варианте. Я хочу сказать, что он делает все сразу на двух уровнях. Каждый его жест - обоюдоострый.

Порядок, Беспорядок,
Единство, Анархия,
Поэзия, Диссонанс,
Ритм, Разлад,
Величие, Ребячество,
Великодушие, Жестокость.

С высоты башен своего только что воздвигнутого храма пифийского бога он разбрасывает зерно и мужские члены.

Он кормит оскопленный народ.

Конечно, нет теорб, нет туб, нет оркестров азоров во время кастраций, которые он предписывает, но предписывает каждый раз так, как если бы это были персональные кастрации, как если бы кастрировали его самого, Элагабала. Мешки с гениталиями с жестоким изобилием разбрасываются с высоты башен в день чествования Пифийского бога.

Я не уверен, что оркестр из азоров или небелей со скрипучими струнами и жесткими утробами не был спрятан где-нибудь в подвалах спиральных башен, чтобы заглушить крики приживальщиков, которых кастрируют; но этим крикам терзаемых людей вторят приветственные вопли ликующей толпы, которой Гелиогабал раздает стоимость нескольких хлебных нив.

Добро, зло, кровь, сперма, розовое вино, благоухающие масла, самые дорогие духи - щедрость Гелиогабала создает бесчисленные потоки.

И музыка, рождающаяся там же, минует ухо, чтобы достичь души без инструментов и без оркестра. Я хочу сказать, что шумная музыка, избитые напевы, эволюции хилых оркестров - ничто по сравнению с этим приливом и отливом, этим потоком, который приходит и уходит со странными диссонансами, с его великодушием и жестокостью, его склонностью к беспорядку в поисках порядка, неприемлемого в латинском мире.

Я повторю, впрочем, что кроме убийства Ганниса, единственного преступления, которое ему можно приписать, Гелиогабал отправил на смерть только ставленников Макрина, который сам был предателем и убийцей, но с неизменной бережливостью относился к человеческой крови. За весь период его царствования наблюдается очевидная диспропорция между пролитой кровью и действительно убитыми людьми.

Точная дата его коронации неизвестна, но известна цена, в которую обошлась его щедрость в этот день имперской казне. Она была так велика, что могла бы подорвать его собственную материальную независимость и обременить долгами его казну на все оставшееся время его правления.

Он постоянно следит, чтобы щедрость его милостей соответствовала его представлению о королевской власти. Он помещает слона на место осла, лошадь - на место собаки, льва туда, где сгодилась бы и обычная кошка, всю коллегию ритуальных танцовщиц - туда, где предусмотрено место только для кортежа детей-сирот.

Повсюду размах, крайность, изобилие, чрезмерность. Великодушие и самая чистая жалость уравновешивают спазматическую жестокость.

Проходя по рынкам, он плачет, наблюдая нищету черни.

Но в то же время он заставляет по всей империи разыскивать матросов с изрядными членами, которых он называет Нобелями, арестантов, острожников, убийц, которые стараются угодить его сексуальным аппетитам и ужасными грубостями сдабривают его разгульные пиры.

Он торжественно открывает, начиная с Зотика, кумовство полового члена!

«Некий Зотик был настолько влиятельным при нем, что все другие старшие офицеры обращались с ним, как если бы он был мужем своего хозяина. Кроме того, этот самый Зотик, злоупотребляя своим близким положением, придавал дополнительную значимость всем речам и действиям Гелиогабала. Рвущийся к огромному богатству, на одних он воздействовал угрозами, на других - обещаниями, обманывая всех, и, выходя рядом с принцем, старался отыскать каждого, чтобы сказать: «Я сказал вот это о вас, вот что я услышал на ваш счет; вот что должно с вами произойти», как делают люди такого сорта, которые, будучи допущенными к принцам достаточно близко, торгуют репутацией своего хозяина, неважно, плохая она или хорошая; и благодаря глупости или неопытности императоров, которые ничего не замечают, кормятся удовольствием разглашать позор...».

Он дает народу все, что от него требуют: ХЛЕБА И ЗРЕЛИЩ.

Даже когда он кормит народ, он кормит его с видимым лиризмом, он преподносит ему тот зародыш экзальтации, который присутствует в глубине любого подлинного великолепия. И народ совсем не затронут, не задет его кровавой тиранией, которая никогда не ошибается в цели.

Всех, кого Гелиогабал посылает на галеры, кого кастрирует, кого велит бичевать, он выбирает среди аристократов, знати, педерастов своей личной свиты и дворцовых тунеядцев.

Он методично преследует одну цель, и я об этом уже говорил: извратить и разрушить значение и ценность любого порядка, но что восхитительно и что доказывает необратимый упадок латинского мира - это то, что он может на протяжении целых четырех лет, открыто, на глазах у всех, проводить свою работу по систематическому разрушению этого порядка, и никто не смеет протестовать, а его собственное падение по своей значимости не превышает уровня обычного дворцового переворота.

Но если Гелиогабал переходит от женщины к женщине, от возницы к вознице, он переходит также от камня к камню, от одежды к одежде, от праздника к празднику и от украшения к украшению.

Через цвет и значение камней, форму одежды, распорядок праздников, драгоценности, которые непосредственно соприкасаются с его кожей, его дух совершает странные путешествия. Именно в такие моменты можно было видеть, как он бледнеет или дрожит в ожидании вспышки молнии или раската грома, в поисках взрыва, сверкания, резкости, за которые он цепляется перед тем, как в ужасе бежать прочь.

Именно здесь проявляется высшая анархия, когда вспыхивает его глубокое беспокойство и он бежит от камня к камню, от вспышки к вспышке, от формы к форме и от огня к огню, в мистической внутренней одиссее, которую никто после него не смог повторить.

Я вижу опасную навязчивую идею и для других, и для того, кто ей предается, когда каждый день меняются одежды и поверх каждого наряда надевается один камень, никогда не повторяющийся, соответствующий небесным знакам. Здесь присутствует нечто большее, чем стремление к безмерной роскоши или естественная склонность к безумному мотовству, - имеются свидетельства огромной, ненасытной лихорадки духа, души, жаждущей эмоций, движений, перемещений, склонной к метаморфозам. Какова бы ни была цена, которую придется за это платить, и риск, который с этим связан.

В том, что он приглашает к своему столу калек, и каждый день меняется форма недуга приглашенных, я узнаю тревожащую склонность к болезни, к недомоганию, склонность, которая будет возрастать вплоть до поиска болезни в самом широком смысле, то есть нечто вроде непрерывающегося заражения, имеющего размах эпидемии. И это - тоже анархия, но духовная и благовидная, и тем более жестокая, тем более опасная, что она неуловима и скрыта.

Если он выделяет день, чтобы заняться едой, это означает, что он впускает пространство в свою систему пищеварения, и что трапеза, начатая на заре, закончится на закате, пройдя все четыре стороны света.

Потому что от часа к часу, от блюда к блюду, от дома к дому, от направления к направлению Гелиогабал меняет место, пересаживается. И окончание еды означает, что он завершил дело, что он замкнул круг в пространстве и внутри этого круга он сумел удержать оба полюса своего пищеварения.

Гелиогабал довел до пароксизма погоню за искусством, погоню за ритуалами и поэзией среди самого абсурдного великолепия.

«Рыба, которую он велел себе подавать, всегда была приготовлена под соусом, имеющим цвет морской воды, и сохраняла свой естественный цвет. Какое-то время он принимал ванны из розового вина с розами. Он пил из них со всей своей свитой и использовал нард для ароматизации парильни. Вместо масла он наливал в лампы бальзам. Никогда женщина, за исключением его супруги, не удостаивалась его объятий дважды. Он устроил в своем жилище дом терпимости для своих друзей, ставленников и слуг. На ужин он никогда не тратил менее ста сестерций. Он превзошел в этом плане Вителлия и Апиция. Он использовал быков, чтобы вытягивать рыбу из живорыбных садков. Однажды, проходя по рынку, он заплакал, увидев нищету народа. Он развлекался тем, что привязывал к мельничному колесу своих тунеядцев и, вращая колесо, то погружал их под воду, то поднимал над водой: тогда он называл их своими дорогими Иксионами».

Не только римское общество, но сама земля Рима и римский пейзаж были им разворошены, перевернуты.

«Еще рассказывают, - говорит тот же Лампридий, -что он устраивал навмахии, морские сражения, на озерах, выкопанных вручную, которые он велел наполнить вином, и что плащи воинов были пропитаны соком дикого винограда; что он привел в Ватикан колесницы, в которые были запряжены четыре слона, велев сначала разрушить гробницы, которые мешали их продвижению; что в Цирке, для своего личного спектакля, он велел запрячь в колесницы по четыре верблюда в ряд».

Его смерть - венец его жизни; как с римской точки зрения, так и с точки зрения самого Гелиогабала. Его постигла позорная, подлая смерть бунтовщика, который погиб за свои идеи.

Перед всеобщим раздражением, вызванным этим разливом поэтической анархии, да еще и подпитываемым исподтишка коварной Юлией Маммеей, Гелиогабал позволил себя обойти. Он согласился с ней и взял в качестве помощника дурное отражение самого себя, что-то вроде второго императора, юного Александра Севера, сына Юлии Маммеи.

Но если Элагабал - мужчина и женщина, он не может быть одновременно двумя мужчинами. Здесь присутствует материалистический дуализм, который означает для Гелиогабала оскорбление принципа, а этого он не может принять.

Он в первый раз восстает, но вместо того, чтобы поднять против юного императора-девственника народ, который любит его, Гелиогабала, народ, который пользовался его щедростью и видел, как Гелиогабал плакал, увидев его нищету, - Гелиогабал пытается поручить убийство Александра своей преторианской гвардии, открытого мятежа которой он не чувствует, и во главе которой все еще стоит танцовщик. И тогда его собственная охрана поворачивает оружие против него, а Юлия Маммея ее подталкивает; но вмешивается Юлия Мэса. Гелиогабал вовремя скрывается.

Все успокаивается. Гелиогабал мог бы принять свершившийся факт, терпеть рядом с собой этого бледного императора, к которому он ревнует, и которого, хотя он и не пользуется любовью народа, любят военные, охрана и знать.

Но напротив, именно в этот момент Гелиогабал демонстрирует свою суть - необузданный и фанатичный сливное отверстие для сточных вод. Но как бы тонок он ни был, он еще достаточно широк для него. Надо принять меры.

К имени Злагабала Бассиана Авита, называемого также Гелиогабалом, уже добавили насмешливое прозвище Варий (изменчивый), потому что он родился от смешения различного семени у проститутки; затем ему дали прозвища Тиберийца и Тасканного, потому что его тащили и сбросили в Тибр после неудавшейся попытки засунуть в сливное отверстие; но до этого, оказавшись перед отверстием, попытались его подрезать, так как у него оказались слишком широкие плечи. Таким образом, удалось спустить в канаву кожу, обнажив скелет, который оставили нетронутым; так что ему вполне можно было бы добавить еще два прозвища - Разделанный и Освежеванный. Но и освежеванный, он остается еще слишком широким, и его тело покачивается в Тибре, который уносит его к самому морю, и за ним, на некотором расстоянии, покачивается на волнах труп Юлии Соэмии.

Так закончил Гелиогабал, без эпитафии и гробницы, но с ужасающими похоронами. Он умер трусливо, но открыто взбунтовавшись; и такая жизнь, увенчанная такой смертью, мне кажется, не нуждается в заключении.

О развращенности нравов в Римской империи хорошо известно всем, кто интересуется историей античного мира. При этом, прежде всего, в памяти всплывают имена Нерона, Калигулы, Мессалины, чьи имена стали едва ли не синонимами распутства.

Но вот про императора Марка Аврелия Антонина , вошедшего в историю под именем Гелиогабал , правившего Римом в 218 - 222 годах, впоминают гораздо реже.

Предлагаю вашему вниманию небольшую статью об этом императоре, относящуюся из-за ее содержания к категории "18+".

Гелиогабала природа щедро наградила привлекательными внешними данными, но, очевидно, компенсировала это недостатком ума и воспитания. Даже язык не поворачивается назвать его любвеобильным, поскольку он - просто самый развратный римский император из всех развратников и извращенцев, которых в римской истории хватало.

Скульптурное изображение Гелиогабала
из Капитолийских музеев Рима:

Наверное, при тех нравах, которые царили в то время и при том окружении, в котором рос мальчик - будущий император, трудно было ожидать, что он станет высокообразованным праведником, наделенным высокими моральными принципами. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что в то погрязшее в разврате время было много и порядочных людей, не обделенных моралью и придерживавшихся нормальной сексуальной ориентации.

Но Гелиогабал, в отличие от многих других римлян, имел положение и власть, что при его гнилой душе, садистских наклонностях и любви к представителям своего же пола, стало поистине адской смесью.

Гелиогабал родился в 204 году в семье, имеющей кровные узы с тогдашним императором Септимием Севером . Возможно такое родство сыграло бы свою положительную роль и дало бы ребенку максимальные возможности для личностного роста и развития, если бы его окружали нормальные люди.
Но его бабка Юлия Меса и мать Юлия Соэмия были неразборчивы в связях, алчны и жаждали власти. Поэтому Гелиогабал стал в их руках орудием для достижения этих целей.

Надо начать с того, что его мать не знала, кто отец ребенка. А может быть, ей было выгодно это говорить. Хотя она родила в законном браке, но всем говорила, что отцом мальчика является Каракалла - тогдашний консул и будущий император. Зная о моральном облике предполагаемого папаши, вполне можно поверить, что это правда. Поэтому мальчику, нареченному при рождении сирийским именем Авита Вария Бассианом, сменили его на Марка Аврелия Антонина.

Септимий Бассиан Каракалла, он же -
Цезарь Марк Аврелий Север Антонин Август:

Шли годы, и Каракалла стал императором - глупым, порочным и беспринципным. Его убили спустя девять лет его бездарного правления. Гелиогабалу в то время было тринадцать, но он уже успел впитать все "прелести" натур матери, бабки и возможного отца, а также вкусить развратной жизни. В это время юноша уже осознал свою природную красоту, но не стремился сделать ее более мужественной. Напротив, он хотел, чтобы им восхищались мужчины. Он мечтал стать прекрасным, как самая лучшая из женщин. Гелиогабал пользовался женской косметикой - румянил щеки, красил губы, а также носил женские украшения.

Мать и бабка сделали все возможное, чтобы их отпрыск стал императором. Это случилось, когда мальчику исполнилось четырнадцать лет.
Представьте себе, к чему это привело, когда к его порочной и самовлюбленной натуре добавились безграничные возможности!

Когда ребенок-император въезжал в Рим на зотолой колеснице, одетый в изысканные одежды, которые никогда не надевал дважды, весь увешанный драгоценностями и с изнеженным накрашенным личиком, впереди шествия несли его портрет, где он был больше похож на дорогую проститутку, чем на императора.

Гелиогабал ввел игру в лотерею, когда на пир в его дворец приглашались самые бедные люди Рима, которым раздавались ложки с написанными на них номерами. Во время застолья император называл номера и говорил, какой приз достанется его обладателю. Конечно, были и неприятные призы (например, дохлая кошка), но в основном бедняки получали либо золото, либо какие-нибудь другие ценные блага.

Было у юного императора и другое развлечение. Во дворец приводили нищих калек, поили их, а затем заводили в комнату с дрессированными хищниками. Понятно, что люди безумно пугались, а Гелиогабал, наблюдая это сквозь потайные окна, веселился.

Надо сказать, что сначала рядовые римляне были за такого правителя, поскольку успели нахлебаться от его жестоких предшественников. Но их надежды на доброго и веселого императора не оправдались. В годы правления этого распущенного мальчика широкое распространение приобрели человеческие жертвоприношения. По всей империи убивали самых красивых мальчиков (ведь император должен быть самым-самым красивым!) из знатных семей, чтобы угодить непонятному никому божеству, которому поклонялся Гелиогабал.

Он был женат, причем, трижды. Но ни с одной из своих жен он не нашел ничего общего. Ну еще бы, ведь не семейная жизнь входила в сферу его интересов.

Юлия Корнелия Паула -
первая супруга Гелиогабала:

Любовниц у него было множество, но в отличие от мужчин , более одного раза отношения ни с кем из них не повторялись, поскольку Гелиогабал был не столько натуралом, сколько пассивным гомосексуалистом.

Он хвалился, что у него было столько любовников, сколько не было у самой развратной шлюхи. Гелиогабал выбирал их среди актеров, циркачей и даже рабов. Основным мерилом при выборе партнеров для своих гомосексуальных оргий он считал рамер пениса - чем больше, тем лучше.

Римская монета начала III века н.э.:

У императора были специальные люди, которые искали молодых людей с соответвующей внешностью, раздевали их, оценивали размер фаллоса, и лучших, по их мнению, приводили к цезарю для его личного "тестирования". Всех, кто ублажил его в постели, Гелиогабал селил во дворце, давая им высокие государственные должности.

Среди его фаворитов был один мужчина, который очень покорил сердце императора - раб Гиерокл . Он был колесничим, которому повезло во время гонки упасть перед тем местом, где сидел Гелиогабал. шлем слетел с головы раба, и взору императора предстало красивое лицо молодого человека, обрамленное роскошными белыми кудрями. А если к этой картинке прибавить мощное тело, которое было у до того никому неизвестного раба, становится понятно, почему Гиерокл сразу же засел в сердце Гелиобагала занозой. После этого случая правитель велел привести раба в свои покои и сделал его своим любовником.

И хотя знаменитый "кубок Уоррена" традиционно относится исследователями к 5 - 15 годам н. э., то есть, ко времени за два с лишним века до правления Гелиогабала, изображенные на нем сцены гомосексуального характера очень подходят в качестве иллюстраций отношений этого императора со своими любовниками, в том числе с возничим Гиероклом:

Он настолько был увлечен новым фаворитом, что поселил во дворце его мать и дал ей должность консула. Гиерокл настолько умел ублажать в постели своего хозяина, что тот публично целовал ему половой орган, говоря при этом, что отдает тому дань за прекрасно проведенные ночи.

Еще один интересный факт о Гелиогабале, хотя доподлинно не известно, было ли это на самом деле.
Античные историки писали, что он любил умерщвлять своих врагов очень изысканным и вычурным способом. Гелиогабал приглашал их в гости на рокошный обед, сажал на определенные места, и когда все сидели за столом и спокойно пировали, сверху на гостей-недругов начинали сыпаться розовые лепестки в таком количестве, что людей засыпало с головами, и они задыхались. Только непонятно, почему они не вскакивали со своих мест и не спасались бегством. Возможно, понимали, что за такое непочтение к императору их все равно ждет смерть, причем, гораздо более страшная.

На эту тему даже есть картина английского художника Лоуренса Альма-Тадемы "Розы Гегиогабала" (1888 г.):

На тот же сюжет была написана картина "Погребение в цветах" (художник П. А. Сведомский, 1886 г.):

Гелиогабал, скорее всего, понимал, что век его недолог. Но он считал, что должен умереть красиво и от своей руки. Поэтому повсюду во дворце разложил веревки из золотых нитей, флаконы с ядом и золотые кинжалы, чтобы убить себя, если возникнет необходимость. Также он выстроил высокую башню, подножие которой вымостил золотыми слитками. Для чего? А для того, чтобы, если он выберет такой вид самоубийства и захочет броситься с ее вершины, его благородые мозги и кровь растеклись по золоту, а не по грязной земле.

Впрочем, мечтам развращенного императора о красивой смерти не суждено было сбыться.

Шло время, и образ жизни Гелиогабала все больше и больше раздражал римлян. В один прекрасный момент чаша терпения была переполнена, солдаты устроили бунт, в ходе которого Гелиогабал был убит. Его труп насадили на крючья, протащили по всем городским улицам, а потом выбросили в Тибр.
Отвращение к нему было настолько велико, что Сенат запретил отныне и навечно давать имя Антонин детям.

Гелиогабал правил всего четыре года, И даже странно, что он смог продержаться на престоле даже это время. Но самое главное, на что хотелось бы обратить ваше внимание, к моменту его насильственной смерти (11 марта 222 года) ему было всего лишь 18 лет!!!

Благодарю за внимание.
Сергей Воробьев.